Зарисовки об истоках парализующего страха.

«Многие люди, переполнены страхом. Некоторые из них не осознают свой страх, другие отрицают его. Очень немногие по-настоящему воспринимают всю глубину владеющего ими страха. И они боятся своего страха».

Так начинается глава о страхе в книге Лоуэна «Радость». Страх – это состояние, которое возникает прежде всего в ситуациях, когда мотивация избегания не может быть реализована. Возникает, если человек имеет побуждение и осознанную цель покинуть ситуацию, но продолжает в силу внешних или внутренних причин оставаться в ней. Вот что пишет Лоуэн далее: «Хотя страх как таковой и не является угрожающей эмоцией, он представляет собой эмоцию парализующую. Особенно справедливо указанное утверждение, если речь идет об очень сильном страхе, иными словами — об ужасе. Когда живой организм испытывает ужас, он застывает и теряет способность двигаться. Если чувство ужаса не столь велико, его следствием явятся паника и стремление убежать, но паника представляет собой истерическую реакцию и, следовательно, является неэффективным способом справиться с опасностью. А вот когда ребенок испытывает страх перед родителями, которые могут вести себя иррационально или проявлять по отношению к нему насилие, то ему попросту некуда сбежать. Поэтому дети в подобной обстановке впадают в ужас. Они застывают, буквально коченеют от страха. Когда в дикой природе животное испытывает ужас перед хищником до такой степени, что теряет способность ускользнуть от него, то, как правило, оно окажется убитым. Если же ему все-таки удастся улизнуть и выйти из переделки невредимым, то владеющий им страх вскоре рассеется, и это животное вернется в норму. Для ребенка, который ощущает страх перед родителями, нет возможности удрать или как-то иначе скрыться. Поэтому он оказывается вынужденным делать что-либо с целью преодолеть состояние паралича. Это означает, что он должен отрицать и подавлять свой страх. Против чувства страха ребенок мобилизует свою волю. Чтобы выразить свою решимость, он напряжением соответствующих мышц стиснет челюсти, как бы говоря тем самым: «Я не стану бояться». В то же время он в какой-то степени диссоциируется, или, иначе говоря, изолируется, от своего тела и от реальной действительности и будет отвергать враждебность и угрозу, исходящие от родителей. Все эти меры направлены на обеспечение выживания, и хотя они и позволяют ребенку выкрутиться, а в конечном итоге — вырасти и избавиться от возможности нападения со стороны родителей, одновременно они становятся для такого подростка образом жизни, потому что оказываются структурно встроенными в его тело. Подобный ребенок живет в перманентном, никогда не уходящем состоянии страха — независимо от того, чувствует он сам это или нет…»

 «…Частенько можно услышать, как один из родителей вопит на ребенка: «Ты сводишь меня с ума». Подобное заявление говорит о том, что родитель чувствует себя дошедшим, как говорится, до точки, что он не в состоянии больше вытерпеть то, чем занимается ребенок, и что стресс стал для него уже невыносимым. Однако на основании своей многолетней работы с пациентами могу ответственно заявить, что если в доме, в семье кого-то и сводят с ума, то только ребенка. Вместе с тем у меня нет сомнений, что в нашей сверхактивной культуре стресс, связанный с воспитанием ребенка, может оказаться всесокрушающим, особенно для тех родителей, кто и без того испытывает чрезмерный стресс из-за своих собственных эмоциональных и супружеских конфликтов. Но у кого их нет? И тем не менее, хотя стресс, особенно если он достаточно силен и воздействует непрерывно, и может довести человека до нервного срыва, напрямую подобное развитие событий почти никогда не угрожает родителям. Причина заключается в том, что у родителя всегда имеется та или иная возможность дать выход своему стрессу. Он может, в частности, вдоволь наорать на своего ребенка или даже избить его. У ребенка такая возможность отсутствует. Ему приходится противостоять унижению или злоупотреблению, хотя многие дети пытаются сбежать от них. Чтобы все-таки вытерпеть невыносимый, нестерпимый стресс, ребенок должен стать бесчувственным и диссоциироваться, то есть отъединиться от собственного тела. Физически дети укрываются в своих комнатах или других укромных местечках, а психически — в своем воображении. Такой уход ведет к расщеплению личности как единого целого и, безусловно, представляет собой шизофреническую реакцию.

Указанное расщепление может явиться сравнительно небольшой трещиной личности или же ее полным разломом — в зависимости от присущей данному ребенку внутренней прочности и от того, насколько серьезен и длителен воздействующий стресс. Оба эти фактора носят количественный характер и варьируются в каждом конкретном случае. Вопрос в том, сможет ли ребенок вынести давление и сохраниться как личность или же он сломается, развалившись на нестыкующиеся части. Ребенок постарше, скажем, в возрасте от трех до пяти лет, может обладать уже достаточно развитым и прочным эго, чтобы противиться стрессу и не сломаться. Сопротивление принимает у него форму ригидности или зажатости, что позволяет сохранить ощущение цельности и идентичности. Позднее указанная ригидность становится психологической составляющей того механизма выживания, который присущ данному человеку. Перспектива отказа от подобной ригидности рождает в нем сильный страх.

Для того чтобы сломить дух индивида, его разум или же его тело, издавна используется пытка — в той или иной ее форме. Она вовсе не обязательно должна быть связана с причинением чисто физического ущерба.

Ребенок гораздо более взрослого человека уязвим перед лицом разного рода пыток, которые могут сломить если не его тело, то разум. У него нет возможности уйти, улизнуть, укрыться. Физическое унижение и злоупотребление представляет собой один из способов, позволяющих сломить ребенка, и все мы отлично знаем, что подобное явление широко распространено. Однако словесное либо эмоциональное воздействие такой же нацеленности даже еще более популярно. Многие дети подвергаются непрестанной критике, что в конце концов приводит к тому, что их дух оказывается сломленным. Все, что они делают, делается плохо, и ничто из сделанного ими не находит родительского одобрения и поддержки. Ребенок чувствует враждебность родителя — глубокую враждебность, которую он не в состоянии ни избежать, ни понять»...

Страх перед чрезмерным гневом представляет собой центральный стержень страха «пойти вразнос», стать сумасшедшим. «Если, будучи ребенком, некто испытывал беспредельный гнев, то можно понять и простить существующую у такого человека убежденность в том, что любое выражение указанного чувства может привести к суровому телесному наказанию со стороны родителей. В подобной ситуации у ребенка нет иного выбора, кроме как воспретить себе соответствующий поступок и подавить возникающее чувство где-то в глубине своего естества. Однако подавление чувств фиксирует человека на уровне детства.

Страх оказывает на тело парализующее воздействие, подрывая его способность к спонтанным действиям и делая их неловкими и неуклюжими. Конфликт между двумя диаметрально противоположными побуждениями — отступить и действовать — нарушает сознательный контроль и тем самым поддерживает в человеке страх.

Тон материнского голоса может быть при разговоре с ребенком настолько «шершавым» и жестким, что малыш будет не в состоянии снести его; может оказаться и так, что ребенок ощутит в голосе невыносимую холодность либо враждебность. Однако, как правило, именно постоянное давление на ребенка, производимое матерью с помощью несмолкаемого голоса, который, словно молоток, бьет по его барабанным перепонками, и доводит дитя до состояния, близкого к безумию. В подобной ситуации естественным побуждением ребенка, если он не в состоянии улизнуть или как-то иначе укрыться от неумолимого напора звуков, становится стремление задушить мать, чтобы, наконец, заставить ее «заткнуться». Разумеется, ребенок не может действовать в соответствии с этим импульсом и, следовательно, обязан подавить его.

Еще одним сильным чувством, которое ассоциируется со страхом перед душевной болезнью, является сексуальность. Интенсивная сексуальная страсть в состоянии, что называется, «понести» человека ничуть не меньше, нежели интенсивный гнев. Индивид может быть влюблен до безумия или даже терять голову и сходить с ума из-за того, что его любовь оказалась преданной. Однако у здорового человека оба указанных чувства синтонны, созвучны эго и воспринимаются им как часть собственного Я. Эти чувства могут войти в состав личности в качестве ее элемента, что дает данному лицу возможность выразить их позитивным и конструктивным образом, однако такое вхождение возможно лишь в том случае, если человек в состоянии в полной мере принять эти чувства и согласиться с фактом их существования. Стремление действенно выразить себя — то ли сексуально, то ли в виде гнева — проистекает из страха перед тем, что попытка удержать в себе возбуждение, порождаемое столь интенсивным чувством, может оказаться чрезмерной. Человек не в силах противостоять сильнейшему возбуждению. Он обязательно должен что-то сделать, чтобы разрядить охватившее его возбуждение, — то ли взорваться гневом, то ли «выступить» по сексуальной линии, то ли сочетать одно с другим. Такое поведение является приметой не страсти, а страха — страха перед психической болезнью. Этот последний вид страха не отличается от страха перед интимной близостью. Избыточность интимной близости пугает, поскольку несет в себе угрозу превратиться в чью-то собственность, как это было давным-давно, когда этот человек принадлежал, словно вещь, своему родителю-соблазнителю. В подобной ситуации ребенка доводит до безумия противоречивый двойной посыл: соблазнение и отторжение, любовь и ненависть.

Любая форма чрезмерного стимулирования или перевозбуждения ребенка может привести к психическому заболеванию, если подобное воздействие тянется достаточно долго. Одной из таких форм является сексуальная стимуляция, осуществляемая то ли через физический контакт, то ли путем обольщающего, совращающего поведения. У ребенка нет возможности разрядить соответствующее возбуждение, которое в результате начинает воздействовать как стабильный раздражитель, прочно угнездившийся в теле... »

«…Большинство людей боятся физической боли. Они реагируют на нее так же, как делали это в раннем детстве. Они стремятся как-то уйти от нее. Эго ребенка не может совладать с болью в такой же мере, как это может сделать эго взрослого человека. Если боль не уходит, дети уходят от нее сами, иными словами, они отделяются от собственного тела, диссоциируются от него и отступают в голову, где боль просто не существует. Подобное отступление происходит в тот момент, когда оказывается, что они не в состоянии противостоять боли, поселившейся в теле. Отступая из тела в голову, дети находят силы терпеть болезненную ситуацию, поскольку она больше не ранит их. Они становятся оцепеневшими и онемевшими. В норме здоровые взрослые люди в обстоятельствах, связанных с болью, не отступают из тела и не отъединяются от него. Эго у них достаточно сильно, для того чтобы не сломаться, если только ситуация не становится экстремальной, как это бывает в случае настоящих пыток на средневековый лад. Если взрослый, возмужалый человек от болезненных переживаний ломается или расщепляется — иными словами, диссоциируется от собственного тела, — то это происходит потому, что из-за болезненных переживаний в детстве или даже в младенчестве связь между эго и телом оказалась у него ослабленной…

…Дети, к примеру, визжат от восторга, когда приятное возбуждение оказывается очень большим, но также и от страха, когда они испытывают физическую или психологическую боль. Визг срабатывает на манер предохранительного клапана, позволяя стравить избыточное возбуждение, которое в противном случае могло бы «разорвать мозги», если не дать ему выхода и разрядки.

Чтобы визжать по-настоящему, нужно отдаться визгу, как это с легкостью умеют делать дети. К сожалению, указанная способность оказывается утерянной в очень раннем возрасте, если родитель не в состоянии выносить визг ребенка, который доводит его до безумия и заставляет считать безумным и визжащего ребенка. Но ведь сумасшедшие визжат потому, что внутреннее давление возрастает выше их возможности сдержаться, а вовсе не потому, что они сумасшедшие.

…Когда дети бьются обо что-то головой, это служит тем же целям. Оказавшись в стойкой болезненной ситуации, которую они не в состоянии ни изменить, ни избежать и которую они в то же время не в силах вынести, дети бьются головой о постель, а иногда даже о стену, чтобы как-то облегчить болезненное напряжение, скапливающееся в той части шеи, где она скрепляется с головой. Сами они слишком юны, чтобы понять, почему у них возникает неодолимая тяга к подобному действию, а их родители зачастую оказываются слишком толстокожими, чтобы обратить внимание на бедственное положение своих отпрысков и уразуметь его причину. Можно только вообразить, каким же интенсивным должно быть давление внутри ребенка, чтобы заставить его заняться таким на вид странным и даже самодеструктивным делом. Детям при этом, по всей видимости, кажется, что такое занятие – единственный способ снять то внутреннее давление, которое доводит их едва ли не до безумия».

Все страхи зарождаются в то время, когда человек был ребенком, а его эго не обладало достаточной силой для того, чтобы сладить с опасностями, с которыми ему в ту пору доводилось сталкиваться.

«…На самом деле по-настоящему полное выражение чувств не только облегчает или снимает напряжения в теле, но одновременно также укрепляет эго и чувство самообладания. Человек может визжать как ребенок, но, если это делается с пониманием, он не чувствует себя при этом как ребенок… Дети не боятся потерять контроль со стороны эго. На самом деле они даже любят такое состояние. Они способны вертеться волчком, пока у них совсем не закружится голова, и они не свалятся на землю, хохоча от восторга. Однако если ребятня в такого рода действиях позволяет себе отказаться от контроля эго, то это совершенно свободный акт, совершаемый безо всякого нажима. Для совсем маленьких детей отсутствие контроля со стороны эго абсолютно естественно. Младенец никогда не располагает таким контролем и не знает о его существовании; подобно любому зверенышу, он функционирует в терминах чувств, а вовсе не сознательного мышления. По мере того как ребенок подрастает и его эго развивается, он превращается в осознающего себя индивида, который обдумывает свои поступки…

…Взрослые вырастают из детей, а это означает, что они являются выросшими и возмужавшими детьми, которые располагают всеми возможностями ребенка, в том числе его чувствительностью, но в дополнение к этому обладают еще зрелостью и самообладанием, которые позволяют им эффективно действовать в окружающем мире».

Выписка сделана из книги Лоуэна «Радость»